О родителях-фронтовиках

По следам воспоминаний

Мама Галина Ивановна Пономарёва, по словам её дочери, была приравнена к участникам Великой Отечественной войны, и на то имелись причины.

– Родилась она на Украине в Кировограде, потом всей семьёй Щепёткины переехали в Одессу, а ещё позже в Киев. Отец был инженером-строителем и строил мосты через реки. Позже, с началом войны, те же самые мосты ему пришлось взрывать. А Галина училась в педагогическом техникуме. После окончания первого курса их, студентов бросили в окрестности Киева – рыть окопы буквально под бомбёжкой. Потом отец настоял на том, чтобы семья эвакуировалась. Вариантов было два: Казахстан или Сибирь. Её-то бабушка и выбрала. Ехали долго, но к 1942-му добрались до Кемерова. Бабушка устроилась на строительство мехзавода, а маму направили в пожарную охрану – телефонисткой, хотя приходилось и на пожары выезжать из-за нехватки сотрудников. Потом перешла на работу в милицию. Последние годы, уже будучи на пенсии, работала в «Кемероволесе». Долгое время она считалась тружеником тыла, но потом некоторым из них, в том числе и маме, выдали документы участников войны, хотя непосредственно на фронте, в отличие от своего будущего мужа, она не была.

– Ольга Филипповна, а ваш отец был настоящим фронтовиком, как я понимаю?

– Да, во время войны наш папа Филипп Дмитриевич Пономарёв был офицером, и командовал взводом в штрафбате. Про войну потом практически ничего не рассказывал, говорил, что в этом нет ничего интересного. Но сам-то, конечно, вспоминал и при этом всё время курил. Сначала, незадолго до войны, он учился в лётном училище в Канске, но не доучившись, получил звание и ушёл на фронт в пехоту. Их бросали в самые горячие точки. Отец был неоднократно ранен, но после госпиталей возвращался в свою часть. После войны служил в системе МВД, работал в колонии с заключёнными. Прожил он не так долго, как нам этого бы хотелось.

К сожалению, в семейном архиве Ольги Филипповны сохранилось не так много документов о её родителях-фронтовиках. Нам помогло то, что её старшая сестра Наталья Артюхова с давних пор собирала сведения о родителях, и в этом деле ей удалось многое. Поэтому мы обратились за помощью к ней. И вот что рассказала нам Наталья Филипповна.

Предвоенное детство

Родной город моей мамы в то время назывался Елизаветградом, 27 декабря 1934 года он стал Кировом, а 10 января 1939 года – Кировоградом – чтобы отличить его от уже существовавшего одноименного населенного города Киров (бывшая Вятка). Какое-то время, очень недолго, мама жила в Одессе. Там родилась её средняя сестра Наташа. Дальнейшие детство и юность прошли в Печерском районе Киева. Наша бабушка Ефросинья Ивановна Шепёткина даже в городе держала корову. А в голодные годы, когда пришлось выехать в деревню, выращивала картошку и другие овощи.

Глава семьи Иван Андреевич прошёл военные сборы, получив звание техника-лейтенанта. Жили хорошо и дружно. В 1930 сестры-погодки Галя и Наташа пошли в школу, а в 1940 году её окончили. Галя поступила в учительский институт. Но вскоре началась война. В Киеве возникла паника. Жители ринулись в продовольственные магазины. С полок исчезало все: сахар, соль, мука, крупа, консервы. На другой день, в понедельник, во всех учебных заведениях, кроме школ, занятия были отменены. Студентов направили копать окопы. Ребята работали с утра до вечера. Бомбежки Киева участились. Молодежь Киева была организована в отряды противовоздушной обороны. Вечерами, когда темнело, ребята забирались на крыши. Во избежание возгорания домов они сбрасывали во двор падающие с фашистских самолетов фугасные бомбы, которые взрывались, порой не долетев до земли.

Иван Андреевич уходил на работу рано: следил за погрузкой заводского оборудования в ехавшие на восток вагоны, принимал участие в минировании мостов через Днепр. Однажды вернувшись со службы, глава семьи объявил, что им придется эвакуироваться. 

Путь в Сибирь

Вскоре дороги главы семьи и женщин разошлись. Иван Андреевич поехал с заводским оборудованием в Новохоперск, а жена с дочерями в Лебедино Сумской области. Но там Ефросинья Ивановна с девочками прожили недолго, переехали в село Красное Новохоперского района Воронежской области, затем в город Новохоперск по месту службы Ивана Андреевича. Однако там они Ивана Андреевича уже не застали: дед уехал на фронт. Через три недели женщин вызвали в военкомат. Вопрос стоял о выполнении плана по эвакуации людей в тыл. Здесь в людях, эвакуированных из чужих мест, не нуждались, а там нужны были рабочие руки – с Украины в Сибирь перевозили заводы. 

«Маму Франю и маленькую Ниночку должны были направить в Казахстан, а меня и Наташу, как взрослых – в Сибирь на стройку новых предприятий». Но Ефросинья Ивановна категорически заявила, что они поедут только вместе, всей семьей. «Тогда всех вас отправим в Сибирь!» – сказали ей в военкомате.

Из Воронежской области в незнакомый сибирский город Кемерово женщины ехали в товарном вагоне. Гражданские поезда шли на восток днем, а ночью на запад, под прикрытием темноты на фронт шли составы с военной техникой, офицерами и солдатами.

Однажды поезд, в котором ехала семья Щепёткиных, задержали и без объяснений вперед пропустили другой состав, пришедший много позже. Оставшиеся на вокзале пассажиры стали возмущаться, требовать соблюдения очередности и скорейшей отправки. Бесполезно! Когда их состав, наконец, поехал, все вздохнули с облегчением. Ехали недолго. Вдруг где-то впереди услышали бомбежку. Поезд остановился. Когда взрывы бомб раздались совсем близко, соседи по вагону стали выпрыгивать на насыпь, стараясь убежать подальше от поезда. Люди в страхе падали в траву, ползли в кусты, растущие вдоль рельсов. Бабушка прикрикнула на девчонок: «Никто никуда не побежит! Жить останемся или погибнем, но вместе!». 

Через какое-то время состав, в котором ехали Щепеткины, догнал без очереди ушедший впереди них поезд. С ужасом люди взирали на его останки. Фашистские юнкерсы безжалостно разбомбили вагоны с мирными жителями. На земле после недавних взрывов валялись оторванные руки, ноги, головы… Долгое время чудом оставшиеся в живых пассажиры задержанного поезда сидели притихшие и совершенно потерянные, забыв, как недавно возмущались и ругали ушедший вне расписания состав.

На протяжении долгого пути по европейской части России многострадальный товарняк бомбили ещё не раз. При этом на хенкелях и юнкерсах фашистские летчики включали сирены, напоминавшие страшный вой смерти.

Город, ставший судьбой

В сентябре 1942 года через много дней тяжелой дороги, сопровождаемой бомбежкой, неполная семья Щепёткиных прибыла в Кемерово. Кемеровский ночной вокзал встречал киевлян заревом доменных печей коксохимического завода. Напуганная многодневными бомбардировками Ефросинья Ивановна обессилено опустилась на платформу и зарыдала: «Куда бежать дальше?! И здесь немец!» Ее с трудом поднял сибиряк-прохожий, сумевший убедить женщину, потерявшую какую-то надежду на спасение семьи, что это горят сутками работающие печи. 

В Кемерово младшая Ниночка продолжила учебу в школе, которая стояла на пересечении улиц нынешней Красноармейской и Рукавишникова. Среднюю сестру Наталью Кемеровский военкомат направил в управление механического завода № 606 чертежницей. Девушке очень пригодился первый курс политехнического института Киева. А мамино педагогическое образование оказалось «никому не нужным», поэтому Галку направили на строительство одного из эвакуированных с европейской части Советского Союза заводов.

Ефросинья Ивановна часто ходила в местную Знаменскую церковь, находившуюся на месте современного сквера у здания нынешней Администрации Центрального района. Мама Франя истово молилась за своих полуголодных девчонок, за воюющего на фронте мужа.

На стройке мама попала в женскую бригаду разбитных каменщиц. Ею руководил дед лет шестидесяти. Во время перерыва работницы дружно дымили, как паровоз на подъеме. В ожидании окончания перекура Галка тихо сидела в сторонке, съежившись от пронизывающего сибирского мороза, и временами посматривала вниз. «Когда же, наконец, подвезут кирпич?» Перетаскивая нелегкие стройматериалы, можно было хоть как-то согреться.

«А ты что не куришь?» – спросил ее как-то бригадир. «А я не умею, – ответила Галя. И добавила: – И не хочу». Дед, явно, симпатизировал спокойной, некурящей и не ругавшейся матом девушке. Она никогда никого не обсуждала, ни с кем не ссорилась. 

Однажды, когда они остались вдвоем, бригадир посоветовал Гале зайти в пожарную часть завода. «Там, я слышал, есть место для тебя, а здесь ты совсем замерзнешь. Скоро начнутся сильные морозы. Запомни, Галя: в Сибири только летом можно в расстегнутом ватнике ходить…» Но девушке не пришлось никуда идти. Начальник «пожарки» сам встретил её в управлении: «Ты Щепёткина? Переходи ко мне телефонисткой. Мне нужны грамотные, толковые девчата».

Галина чувствовала, что тыловикам, не пережившим бомбежек, невозможно передать весь ужас человека, который пытается втереться в земную твердь в момент, когда сверху на него обрушивается вся военная мощь фашизма, подмявшая под себя почти всю Европу. Разве смогла бы она описать словами те адские звуки приближающегося бомбардировщика, тот дьявольский вопль несущийся к земле бомбы, торжествующий в предвкушении кровавой жертвы? Гул когда-то пережитого вновь оглушил ее.

Паек двух работавших сестер с трудом делился на четверых. В сентябре сорок третьего им пришлось перекапывать подмерзшее поле, с которого местные жители ранее собрали урожай. На счастье, девушкам удалось собрать ведро оставленной в земле мелкой картошки.

К истокам любви и к семье

На работе в пожарной команде Галина Ивановна проявила себя как добросовестный сотрудник, поэтому в 1945 году ей предложили перевод в Областное управление внутренних дел. Её появление в отделе кадров не прошло незамеченным. В основном в управлении служили офицеры, фронтовики-герои, вернувшиеся с беспощадной, страшной войны.

В мае 1945 года Филипп Дмитриевич Пономарев зашел в отдел кадров для оформления документов о переводе в секретариат Управления проверочно-фильтрационного лагеря НКВД города Кемерово. И полюбил молодую кадровичку навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Тогда он вряд ли был уверен, что красавица станет его женой, но офицер постарался сделать все, чтобы она обратила на него внимание.

Папа не был красавцем: рано начал лысеть, обожженная часть лица отливала синевой. После взрыва снаряда, в результате которого он получил сильную контузию, он плохо слышал. Но у мамы всегда, даже в молодости, было хорошо развито внутреннее чутье, как говорили раньше, сейчас мы называем это интуицией. Из всех холостых красавцев-героев, которые предлагали ей любовь или дружбу, Галя выбрала именно этого старшего лейтенанта и никогда не пожалела о сделанном ею выборе: ни во время их совместной сорокалетней жизни, ни после его смерти в результате неудачно проведенной операции.

В июле 1949 года родилась я, их первая дочь. Мы с родителями жили в коммунальной квартире в знаменитом доме на Орджоникидзе, 4, построенном немецкими пленными и принятым в эксплуатацию приказом начальника Управления МВД по Кемеровской области Владимиром Николаевичем Новиковым. Кстати, меня принесли сюда из родильного дома в коммунальную квартиру, в которой Пономаревы жили вместе с семьей этого самого генерала, чья роспись стояла в документе.

Мне не раз приходилось наблюдать за родителями. Я никогда не слышала их признаний в любви друг к другу, но теплоту и нежность их чувств ощущала всегда. Крепче маминой любви к отцу не было ничего. Что может быть сильнее преданного сердца?! Она заботилась о нем, как о собственном ребенке. Выхаживала болеющего. Никогда не требовала чего-то сверх его возможностей.

В 1960 году семья Пономаревых получила ордер на новую квартиру в доме №19 по улице Арочной. Это было ни с чем не сравнимое счастье для всей семьи, состоявшей тогда из пяти человек: папа, мама, моя младшая сестра Оля, ее няня, которую в семье звали Таня-крошечка, и я. В этом доме произошло много важных для нашей семьи событий. А наша мама продолжала работу в отделе кадров областного управления внутренних дел Кемеровской области, где она трудилась почти сорок лет.

Сергей ВОЛКОВ